В первые годы двадцатого столетия Роберт Грейниер, человек, привыкший к тяжелому труду, то рубил лес, то прокладывал рельсы. Дом он видел редко — неделями, а то и месяцами жил в бараках или временных лагерях рядом со стройкой. Его руки знали и вес топора, и грубость шпал, и холод металла мостовых ферм. Вокруг кипела работа: страна словно заново строилась, тянула стальные артерии в новые земли. Роберт наблюдал, как меняется пейзаж — вековые деревья уступали место вырубкам, а на их месте вырастали насыпи и переправы. Но за каждую версту пути, за каждый новый мост платили люди — такие же, как он. Он видел изнурительный труд, травмы, молчаливое терпение тех, кто приехал сюда издалека в поисках заработка. Прогресс давался не чертежами, а потом, сбитыми в кровь ладонями и усталостью, что въедалась в кости к концу дня.
